<<< На титульный

Иошко ГАТИ

ВО ИМЯ ЖИЗНИ

Наверное, далеко не каждому что-то скажет слово «Корчула». Разве что любитель путешествий по Средиземноморью вспомнит:

ну да, это тот самый остров, что, словно дивный мираж, вырастает из ярко-синей морской глади где-то в середине пути между Спли-том и Дубровником – известными морскими портами и курортами Хорватии.

Знаток географии припомнит другое: Корчула подарила миру великого путешественника и первооткрывателя земель Марко Поло, чей дом горожане сохраняют как бесценную реликвию.

Наконец, славится Корчула и как великолепный курорт с горами, поросшими лесом, с прекрасными пляжами на берегу чистейшего Адриатического моря, с первоклассными отелями и гостеприимными жителями, всегда готовыми распахнуть двери своего дома перед туристами.

Впрочем, вдоль южного побережья Европы разбросано немало островов, давно и прочно снискавших славу международных курортов.

Но почему я веду речь о Корчуле – небольшом (всего-то 60 километров в длину и 6-7 в ширину) острове? Нет, не потому, что он был высоко оценен и заселен еще древними греками. Между прочим, они и название ему дали: Коркира негра – Черный остров (виной тому были леса, издали казавшиеся мореплавателям черными). Позднее название трансформировалось – славянам удобнее было произносить имя острова и города иначе: Корчула.

Удивительно богатая история этого островка заняла бы целые тома. Открою лишь одну страничку – ту, что рассказывает о роли Корчулы в жизни почти семисот евреев, которых судьба занесла на этот кусочек земли в годы Второй мировой войны.

…Наступление немецко-фашистских войск в Европе и капитуляция Югославии в 1941 году поставили евреев, как живших на территории этой страны, так и бежавших из других государств, в угрожающее положение. Единственным спасением для многих, особенно небогатых, было попасть на территорию, занятую итальянской армией. Такой территорией была Далмация – южная, выходящая к морю часть Хорватии.

Почему евреи доверяли свои жизни итальянским фашистам? На этот вопрос несколько лет назад дал исчерпывающий ответ один из бывших евреев-беженцев, мой друг Эли Альтарац (к тому времени он был полковником югославской армии):

— Отношение немецких и итальянских фашистов к евреям резко различалось. Если политикой первых было поголовное истребление моего народа, то итальянцы предпринимали более мягкие действия. Не уничтожая евреев физически, итальянцы лишь изолировали их, поселяя в специально отведенные города и села под наблюдение местных оккупационных властей. Беженцы обязаны были через определенные промежутки времени отмечаться у карабинеров, ни в коем случае без разрешения не покидать места поселения. В противном случае «провинившимся» грозило суровое наказание. Более того. Мы должны были сами заботиться о своем существовании, т. е. сами искали подходящее жилье (соответствующее карману каждого), сами обеспечивали себе пропитание, искали работу…

К осени 1941 года в Сплите скопилось очень много евреев, и итальянские власти стали рассредоточивать беженцев по городам и весям. Вот так и оказалась группа около 700 человек на острове Корчула. Причем, около 430-ти человек остались в городе Корчу-ла, а свыше 250-ти были направлены в поселок Вела Лука, что на противоположном конце остова.

Надо сказать, Эли Альтарац, ныне уже покойный, много рассказывал и писал о жизни евреев в Корчуле.

— Не все, кто приехал, остались в Корчуле, – вспоминал Эли. – Около ста самых состоятельных беженцев уже в декабре уехали в Италию. Так что в 1942 году в городе было всего 302 еврея, из которых 67 человек – в возрасте от 16-ти до 30-ти лет.

— Отношение к нам населения Далмации, особенно Сплита и Корчулы, было исключительно корректным. И хотя сами хорваты в этих местах жили нелегко, испытывая все тяготы оккупации, нам, беженцам, многие сочувствовали, помогали чем могли. И это несмотря на религиозные различия и оголтелую фашистскую пропаганду антисемитизма.

Расселились евреи быстро и довольно сносно. Постепенно на новом месте, в новых условиях жизнь стабилизировалась. Те, кто позже уехал в Италию, арендовали в Корчуле гостиницу «Бон Репо» и расселили в ней около ста человек из оставшихся беженцев. Остальные подыскивали жилье в частных домах. Кстати сказать, одна из еврейских семей поселилась в доме моей матери – Динки Гати. Овдовев к тому времени, она приняла беженцев очень тепло и опекала их до тех пор, пока гитлеровские войска не повели наступление на Корчулу. Тогда ей самой пришлось эвакуироваться в… Африку:

из-за того, что я, ее сын, был партизанским комендантом города.

Ну а в 1941-м, активный по природе, я стал лидером среди местной молодежи, быстро сошелся со сверстниками из беженцев и помогал им.

В январе 1942 года для беднейших из беженцев те, что побогаче, организовали столовую.

Нашлась и работа. Преподаватели открыли школу, где готовили детей-евреев к сдаче экзаменов экстерном за гимназический курс. Для местного населения заработали курсы по обучению музыке, иностранным языкам, в частности, английскому и русскому. Музыканты, певцы выступали с концертами. Кто не обладал талантами и знаниями, нашли работу попроще: носили в дома воду (водопровода в городе не было), кололи дрова, выполняли другие хозяйственные обязанности.

В Вела Луке работал своеобразный еврейский кооператив под названием «Хохшара». Это была по существу школа, которая готовила рыбаков.

Вспоминается мне, что еврейская столовая очень скоро стала местом встреч молодежи, как бы клубом беженцев. Конечно, политическую работу там вести было непросто: столовая была под неусыпным контролем оккупационных властей. И все же еврейская молодежь училась бороться с фашизмом: поначалу помогая нам распространять антифашистскую литературу, постепенно приобщаясь к более серьезным действиям против оккупантов.

В феврале 1942 года, после антифашистской акции беженцев в Сплите, начальник итальянских карабинеров в Корчуле отдал приказ, направленный на предотвращение массовых выступлений евреев. Приказ обязывал беженцев выделить из своей среды десять заложников, которые в случае недозволенных действий будут расстреляны. Евреи не подчинились, и тогда шеф карабинеров объявил заложниками всю еврейскую молодежь в Корчуле.

В знак протеста в апреле 1942 года правление столовой было переизбрано (до той поры правление возглавлял представитель оккупационной власти). А с середины 1942-го началась активная деятельность беженцев. Они занимались сбором денег, медикаментов, продовольствия, одежды для партизан. Постепенно самые смелые уходили в леса, пополняя отряды сражавшихся за свободу хорватов.

Первая большая беда пришла 26 июня 1943 года. Тогда, за два месяца до капитуляции Италии, корчуланский партизанский отряд совершил нападение на гарнизон оккупантов в Вела Луке. Кара последовала незамедлительно: были расстреляны тринадцать человек, среди которых три еврея – Исаак Кабильо, Леон и Адран Романо.

После этой жестокой акции сразу пятнадцать человек из числа беженцев ушли в партизанский отряд. Двенадцать из них позднее сложили головы на полях сражений.

9 сентября 1943 года был для нас большим праздником – в этот день капитулировала Италия. В Корчулу пришла народная власть. История острова начала отсчитывать время, известное всем его жителям как сто дней свободы. Военным комендантом города Корчула был назначен я. К тому времени численность евреев на острове значительно уменьшилась. Небольшая часть из них уехала в Италию, многие пополнили соединения народно-освободительной армии. 36 человек стали бойцами 13-й партизанской бригады, еще 22 беженца составили взвод черногорского батальона, сформированного в Бари. Так что на острове к осени 1943 года оставалось 276 евреев-беженцев.

Им грозила страшная беда: в Далмации вели наступательные бои немецко-фашистские войска – Германия хотела вернуть себе выход к Адриатике. И когда враг подошел вплотную к проливу, отделявшему остров от материка, делегация евреев обратилась к новой власти, в частности ко мне, с просьбой:

— Разрешите нам погрузиться на судно и отравиться в Италию. Разрешение было дано. Правда, с оговоркой: все, кто может держать оружие, должны остаться с нами.

Мы проводили беженцев. А вскоре в комендатуре раздался звонок из окружного комитета компартии. Голос звучал строго:

— Зачем отправили беженцев? Кто вам позволил?

— Так им же гибель грозит…

— А твоей матери не грозит? – И совсем категорично прозвучал приказ: немедленно вернуть судно в порт.

Что оставалось военному человеку, кроме как взять под козырек и идти выполнять приказ?

За судном был послан быстроходный катер, беженцев вернули. А я тем временем звонил по телефону начальству. И уговаривал, убеждал: мы же интернационалисты.

Тогда, в ноябре 1943-го, я все-таки добился своего: разрешение на отправку судна с евреями было получено.

И слава Богу. Потому что иначе эти люди погибли бы.

Вскоре немецко-фашистские войска после тяжелых боев захватили остров. Вместе с югославскими партизанами за свободу сражались и евреи. И уже к лету 1944 года партизаны освободили Корчулу.

Вот что еще любопытно. Кое-кто из евреев-беженцев до конца своих дней сохранил связь с городом, который дал им приют в суровую годину войны. Среди них и Эли Альтарац, женившийся еще в ту военную пору на юной корчуланке, кстати сказать, сестре ближайшего моего друга – Анте Висковича.

А я через всю жизнь пронес твердую уверенность: если честным людям грозит опасность, надо немедленно идти им на помощь, невзирая на различия в вероисповедании или цвете кожи.