|
<<<
На титульный |
|
|
|
|
Альберт КАЦ
ИЗ БЛОКАДЫ НА ФРОНТ |
|
В начале июля 1941 года меня, 14-летнего подростка, зачислили в санитарно-пожарный отряд самообороны. В течение почти двух месяцев нас обучали на специальных курсах под руководством санитарных и пожарных инструкторов. В августе учеба была прервана, нас послали на оборонные работы. Мы помогали строить оборонительные сооружения в Девяткино и у больницы Фореля. Работа была очень тяжелая, но и положение складывалось тревожное, поэтому работали все с большим энтузиазмом. Кроме оборонных работ нас привлекали к борьбе с диверсантами и сигнальщиками. Вместе с милиционерами, дружинниками и бойцами Народного ополчения мы участвовали в специальных рейдах, когда выставлялось оцепление вокруг того или иного дома или группы домов и специальное подразделение прочесывало лестницы, подвалы, чердаки и крыши. При этом довольно часто удавалось задерживать подозрительных людей, многие из которых при проверке оказывались диверсантами или сигнальщиками. В начале сентября, после первой крупной бомбежки Ленинграда, мы ускоренными темпами закончили учебу и начали готовить свой дом к самообороне. Очистили чердаки от мусора и горючего материала, все деревянные балки и стропила промазали специальной негорючей жидкостью. Оборудовали противопожарные посты на чердаке и во дворе лопатами, щипцами и ломами, поставили ящики с песком и бочки с водой, установили круглосуточные дежурства на чердаке и у ворот. Это принесло свои результаты. Дважды на наш дом падали зажигательные бомбы, и оба раза пожар был предотвращен. Лично мне удалось обезвредить три зажигательные бомбы. А вот соседний с нами дом № 81 по каналу Грибоедова, в котором дежурных на месте не оказалось, загорелся и, ориентируясь на яркий огонь, фашисты влепили в него две фугасные бомбы. Дом был сильно разрушен, в проломленном бомбоубежище погибло много людей. Тогда же я получил контузию и легкое ранение. Кольцо блокады сжималось. Бомбежки и
артобстрелы не прекращались. Но страшнее всего были наступившие холод и
голод. Прекратилась подача воды, перестали работать туалеты, погас свет.
Освещались коптилками, отапливались «буржуйками». В качестве топлива
использовали мебель и книги. Есть было нечего. Получали свои В нашей квартире первым от голода умер большой и красивый мужчина – художник Тоскин Борис Васильевич. Потом умер его старший сын – Юра, с которым мы вместе дежурили на крыше и обезвреживали зажигательные бомбы. Потом одновременно в один день умерли его жена и младший сын Глеб, крестным отцом которого был известный писатель А. Чаковский. В феврале 1942 года от голода умер мой отец, работавший на судостроительном заводе им. Жданова. В том же месяце умер папин брат, работавший в типографии. Весной стало немного легче. Отступил холод, появилось спасительное солнце, улицы были очищены от снега и нечистот. Несколько раз увеличивали нормы выдачи хлеба. Стали выдавать и другие продукты. Но все равно истощенные люди продолжали умирать. В мае умерла мамина родственница, которая после смерти своего мужа перебралась жить к нам. А в июне умерла моя мама. Ей было всего 36 лет. В нашей большой коммунальной квартире из 25 человек осталось в живых только трое. Я заболел цингой и не надеялся выжить. Ноги распухли, как бревна, кожа на них стала ярко-красного цвета и натянулась так, что, казалось, вот-вот лопнет. Я уже не мог вставать. Однако стараниями моих друзей меня, лежачего, эвакуировали из Ленинграда на катере через Ладогу. Я выжил, поправился, работал в колхозе. Потом грузчиком: разгружал баржи на реке Каме. Работал в комсомольской агитбригаде. Окончив полуторамесячные снайперские курсы, в 16 с половиной лет я ушел в армию и был зачислен в авиационную школу механиков. После школы был направлен на фронт – в штурмовой авиакорпус под командованием генерал-лейтенанта Н. Н. Каманина. Принимал участие в боях в качестве старшего механика полка по электрооборудованию самолетов «Ил-2» (на то время – лучших в мире самолетов-штурмовиков). Окончил без отрыва от основной работы полковую школу воздушных стрелков и начал совершать боевые вылеты. Несмотря на то, что я был самым молодым в полку, товарищи избрали меня секретарем комсомольской организации полка. Фронтовые дороги вели нас по Украине, Польше, Румынии, Венгрии, Чехословакии, Австрии, Германии. Было у меня на этом длинном пути тяжелое ранение в голову в воздушном бою, прыжок с парашютом из горящего самолета, перелом бедра при приземлении в бессознательном состоянии, медсанбат, полевой госпиталь – и опять свой полк. Схватка с фашистами в пешем строю и, наконец, ПОБЕДА. Такая долгожданная, такая желанная и выстраданная… Не хватает слов, чтобы выразить чувства, которые охватили в этот момент меня и моих товарищей! В течение почти целого месяца после окончания войны наш полк еще совершал боевые вылеты, штурмуя и громя отдельные группировки фашистов, отказавшихся сдать оружие и продолжавших сеять смерть. Еще немало моих товарищей погибло в этот счастливый первый послевоенный месяц. И теперь в День Победы, сидя за праздничным столом, я никогда не забываю поднять рюмку и выпить за них и за других моих соратников, погибших в суровые огневые годы. После окончания боевых действий я закончил дивизионную партшколу и работал первым секретарем комитета комсомола управления корпусом бомбардировщиков. Затем демобилизовался и возвратился домой в свой любимый Ленинград. |