<<< На титульный

Борис СЕМЕНОВ НА ПАРТИЗАНСКОЙ ТРОПЕ

До войны мы с отцом каждое лето выезжали на дачу под Псков. В июне 1941 года готовились к очередной поездке. Я окончил семь классов, отец взял отпуск, заранее купили билеты… Но началась война. Отец вернулся на завод, и я поехал один, надеясь через месяц вернуться в Ленинград.

Вернуться мне не удалось. Через неделю я оказался на оккупированной территории.

Год работал у старика крестьянина. В конце лета 1942 года попал в фашистский трудовой лагерь. Удалось из лагеря бежать. Но вскоре был снова схвачен, подлежал отправке на работы в Германию. Вторично бежал, на этот раз более удачно – добрался до наших партизан. Не раз попадали в засады, многие мои товарищи погибли. Чудом я оставался в живых. С октября 1943 года воевал в 9-м отряде 8-й Ленинградской партизанской бригады – до соединения с частями Красной Армии.

Участвовал во многих боевых операциях против немцев. Но расскажу об одном боевом эпизоде, особенно запомнившемся.

Был я вторым номером пулеметного расчета. После болезни моего напарника, остался я при тяжелом пулемете один. Вышел наш отряд как-то к шоссе, идущем через Литву в Восточную Пруссию. Лежим в снегу, пропускаем одиночные машины, ждем появления немецкой колонны.

Ноги мои безжалостно мерзли. Мокрые сапоги одеревенели, галифе на коленях покрылись льдом. Пальцами еще шевелил, но что станет с ногами, если пролежим еще час или два? Самому мне мороз не страшен, я в полушубке, но ноги…

Напряженная тишина висела над нами. Лишь телеграфные провода монотонно гудели, гудели, гудели. Партизаны отучили немцев передвигаться в ночное время, и вот теперь приходится ждать.

— Уматывать надо, пока не рассвело, – вполголоса ворчал кто-то слева от меня. – Здесь фрицевских гарнизонов, как поганых грибов в лесу. Будет светло – накроют тут нас немцы…

И вот, когда далеко на востоке засветилась узкая полоска неба, прижатая к гарнизону низкими тучами, со стороны Острова показалась колонна грузовиков. Наконец-то!

Глухо урча дизельными моторами, с пригорка медленно сползали большегрузные машины-фургоны. Фары у них прикрыты маскировочными щитками, и через узкую щель пробивается едва заметный свет. Вот один уже сполз с пригорка. За ним второй… Третий… Шесть грузовиков приближались к месту засады

Команды я не услышал – нажал на спуск – и запрыгало, задрожало оранжевое пламя, слегка прикрытое пламегасителем, живой дрожью уперся в плечо приклад пулемета. Грохотом пулеметных и автоматных очередей хлестнуло в уши, огненные трассы уперлись в грузовики. Как ветром смахнуло иней с телеграфных проводов, и он повис в воздухе.

Головная машина затормозила, ее проволокло метров пять и развернуло поперек дороги. В нее ткнулась следующая. Остальные беспорядочно сбились в кучу и обреченно замерли.

— Партизанен!.. Партизанен!..

Дикие крики были слышны даже в этом адском грохоте пулеметов.

Из-под брезента фургонов, как горох из мешка, посыпались очумевшие от неожиданности немецкие солдаты. Плотный огонь прижимал их к земле. Они падали на дорогу, уцелевшие пытались отползти в сторону.

Темные фигуры, увязая в сугробах, торопились пересечь поляну и выбраться из зоны губительного огня. Это было трудно – поляна плотно простреливалась партизанами, и темные фигуры оседали, валились в глубокий русский снег.

А дальше в грохот ворвался обрывок звенящей тишины. Все шесть грузовиков горели, поднимая к рассветному небу густые черные столбы дыма.

Несколько уцелевших гитлеровцев укрылись в кювете на противоположной стороне шоссе и попытались отстреливаться.

— Очухались, сучье племя! Гранатами заткните им глотки!

И вновь загрохотало.

В бледном рассвете скрестились над дорогой огненные росчерки. Они впивались в горящие машины, секли каменистое тело дороги, выбрасывая снежные брызги. С противным визгом рикошетили пули.

У машин и под ними вспыхнуло несколько разрывов. Зашвырнуть гранату в кювет трудно – нам мешают деревянные щиты, за которыми мы укрылись, мешают горящие грузовики, да и расстояние опасно близкое – можно и себя осколками покалечить, особенно если «лимонками» пользоваться.

Нескольких минут хватило, чтобы успокоить немцев, укрывшихся в кювете. И вновь повисла тишина.

Кто-то из партизан попытался выскочить на шоссе – манило брошенное фашистами оружие.

— Назад! Не суйтесь на дорогу! Всем отходить! В небо поползли две зеленые ракеты.

— Быстро сработали!

— Долго ли умеючи…

— Трофеи собрать разрешили бы – жаль столько добра оставлять!

— Ты давай уматывай! Трофейщик мне нашелся. Рядом гарнизоны фрицевские – такие тебе трофеи преподнесут, что и не унесешь…

То, что эта ночная операция оказалась удачной, можно сказать с уверенностью.

Наши потери были минимальными – погиб один пулеметчик, и к вечеру того же дня от тяжелого ранения скончался еще один партизан. Несколько человек получили легкие ранения. Вот потери у противника оказались намного существеннее. Партизаны сожгли шесть большегрузных автомашин и – как позже сообщала наша агентурная разведка – уничтожили более шестидесяти фашистов.

Это был явный успех, и вот почему об этой операции упомянуто в четвертом томе сборника «Борьба партизан на оккупированной фашистами территории Ленинградской области».

А мне этот маленький ночной эпизод на той большой войне запомнился еще и по той причине, что поверхность моих ног оказалась очень сильно помороженной.

Но это уже несколько иная история…

После боя меня отправили в тыл, в госпиталь. Вылечили, и я продолжил службу в действующей армии.

После войны служил в Калининграде в штабе ВВС Балтфлота, а затем – в Ленинграде в Военно-морской академии. Окончил художественный факультет Полиграфического института и почти тридцать лет работал в творческом коллективе художников-сатириков «Боевой карандаш». Член Союза журналистов и Союза художников, лауреат ряда международных выставок.

Во время войны был награжден орденом Отечественной войны II степени и медалями.

Сайт управляется системой uCoz