<<< На титульный

Наум СПИЦАРЕВ

ВСЕ, ЧЕМ МОГУ ГОРДИТЬСЯ – В ПРОШЛОМ

Родился я в 1916 году в белорусском городке Новозыбкове. Родителям трудно было прокормить троих детей, и я в 17 лет решил искать счастья вдали от родного дома. Очень хотелось учиться и приобрести хорошую специальность. В Новозыбкове об этом нельзя было и мечтать. Поехал я в Ленинград и поступил на рабфак текстильного института. Проучился год и, казалось, судьба ко мне благоволила. Впереди была реальная возможность стать студентом известного института… Но все сложилось иначе. Нависшая над страной военная опасность не обошла стороной и меня. Со второго курса рабфака меня по спецнабору направили на учебу в знаменитую Чкаловскую летную школу в Оренбурге. Так в восемнадцать с небольшим лет я стал курсантом и надолго связал свою судьбу с Красной Армией. Учеба в училище пролетела быстро, и в августе 1939 года мне присвоили звание военного летчика-лейтенанта. Учился я неплохо и получил назначение инструктором летной подготовки школы пилотов Киевского военного округа. Дали мне десять юношей 18-19 лет, которых я научил летать и воевать.

22 июня 1941 года я дежурил по училищу. В четыре часа утра увидел первые самолеты с крестами на борту. Самолеты врага обрушили свой смертоносный груз на соседний аэродром, на котором базировался истребительный полк. Мне был виден сильный пожар, и все же я не смог в эти первые минуты предположить, что началась большая война: никаких сигналов от высшего штаба никто не передавал, летный состав был в Киеве (все-таки – выходной день), наш аэродром немцы обошли стороной.

В 9 часов приехал начальник училища. Только тогда мы узнали – это война. Начали маскировать и отводить в укрытие самолеты. В 12 часов дня немцы нанесли бомбовый удар уже по нашему аэродрому. Горели ангары, горели самолеты, мы понесли первые потери в людях.

28 июня на оставшихся самолетах мы вылетели в Донбасс;

курсанты догнали нас уже поездами. И обучение возобновилось. Я готовил очередную десятку курсантов.

Когда враг приблизился к Донбассу, весь личный состав училища вместе с разобранными учебными машинами был эвакуирован в Абакан. В 1942 году десять моих воспитанников отправились на фронт.

В феврале 1943 года наше училище расформировали, и все летчики-инструктора были отправлены на фронт в боевые летные части. Я попал в отдельную эскадрилью I-й Воздушной армии. Эскадрилья выполняла задачу обеспечения партизанских отрядов Белоруссии боеприпасами и продовольствием. За месяц службы я сделал десять боевых вылетов в тыл врага.

В апреле 1943 года получил назначение – в 953-й штурмовой авиационный полк 3-й штурмовой авиадивизии 1-й Воздушной армии. В течение 10 дней переучился работать на новом для меня самолете «ИЛ-2» – знаменитом штурмовике, которого немцы боялись, как чумы. С аэродрома под Смоленском началась наша боевая работа. За время службы в полку я сделал 48 боевых вылетов;

прибыл в полк рядовым летчиком, а закончил войну заместителем командира эскадрильи.

Оглядываясь на прошлые боевые годы, я не вправе жаловаться на судьбу. Моя служба была сопряжена с большой опасностью, и немало моих товарищей, с которыми я бок о бок сражался, не вернулись, меня же война пощадила.

Впервые я чуть не поплатился жизнью, еще летая в тыл к партизанам в начале 1943 года. Летали мы ночью. Немцы встречали нас сильным зенитным огнем, вражеские прожектора искали нас в ночном небе. И здесь я столкнулся с тем, чему нас не учили – самолет попал в луч прожектора, нас ослепило, пришлось начать маневрирование. Мы потеряли высоту и направление. Все же удалось вырваться из луча, набрать высоту и, хотя не без трудностей, лечь на курс и добраться до родного аэродрома. В общем, повезло.

Удалось избежать трагического конца и в более тяжелых обстоятельствах. После успешной штурмовки вражеских танков наша группа из шести самолетов попала под сильный огонь зениток. Прямым попаданием был пробит маслобак моего самолета. Вблизи аэродрома штурмовик начал терять высоту, а при заходе на посадку, на высоте 10-ти метров, остановился двигатель, и машина весом 6 тонн свалилась на землю. От гибели меня отделяли считанные секунды. Я успел только снять шасси с замков, чтобы сесть на «живот». Если бы я не сделал это, некому было бы сейчас писать воспоминания. Весь в масле, я с трудом покинул кабину. Ожидавший нашего возвращения командир дивизии подъехал ко мне, пожал руку, поблагодарил за успешно выполненное задание и спасение боевой машины. Находившемуся рядом адъютанту приказал представить меня к ордену. Так я получил дорогую для меня награду – орден боевого Красного Знамени.

На новом месте, наряду с боевой работой, пришлось обучать молодых летчиков, помогать им осваивать «ИЛ-2». В наш штурмовой полк, дислоцировавшийся на аэродроме г. Пружаны, прибывали те, кто только что окончил летные училища. Среди моих подопечных оказалось немало летчиков, отличившихся потом в бою.

Не обошлось за время службы и без курьезных случаев. Было это уже в 1944 году, под Гольдапом (Вост. Пруссия). Возвращались мы после штурмовки. Вел группу капитан Орел. В полете мы находились уже несколько часов, когда у ведущего вышел из строя компас, мы сбились с курса и вынуждены были совершить посадку всей группой. Дело было в марте, землю стянуло крепким настом, и моя машина получила при посадке повреждения. Мы не знали, на чьей территории приземлились: на своей? на вражеской? Решили дождаться темноты. Когда стемнело, стрелков оставили у самолетов (у них на турелях были крупнокалиберные пулеметы), а сами пошли в деревню. Мы были одеты в комбинезоны, на ногах унты, на головах шлемы. В деревне оказались свои пехотинцы, принявшие нас за немецких летчиков. В итоге мы пролежали на полу, по дулами автоматов, до утра, пока не пришел их командир и не освободил нас. На целую ночь мы оказались жертвами сверхбдительности. Утром связались с командованием, вызвали механиков, привели в порядок материальную часть и перелетели на свой аэродром.

С благодарностью и гордостью вспоминаю боевые годы. Молодость, боевая дружба, трудности фронтовой жизни, потери друзей… Сознание того, что без нас никак, а еще вера в победу – согревали нас и давали силы в самых трудных обстоятельствах. Главное, что мы были молоды и, значит, полны надежды…

Сейчас я старый больной человек. Все, чем могу гордиться – в прошлом. Но хотя сбылось не так уж много, на что надеялся, я не жалею о прожитом.