|
Понятие «присоединение» получило
широкое распространение в научной литературе благодаря работам Л.В. Щербы,
В.В. Виноградова и С.Е. Крючкова. Присоединение как единица языка и речи
обладает психологическим признаком «непреднамеренности»,
экспрессивно-синтагматическим признаком (т. к. это конструкции, части которых
не уменьшаются в одну смысловую плоскость, логически не объединяются в одно
целостное представление) и семантическим признаком (присоединение
представляет собой добавочное суждение). А.П. Сковородников считал возможным
рассматривать это явление в рамках оппозиции «центр – периферия поля
присоединения». Ядром его можно считать те присоединительные фрагменты, в
которых специфические значения добавления, уточнения, разъяснения, развития
ранее высказанной мысли выражаются специфическими присоединительными союзами
и сочетаниями. Эти союзные средства присоединяют к базовой части конструкции
– присоединительные фрагменты. Менее яркая зона ядра поля
присоединения – случаи, когда, кроме интонации, используются другие
формальные средства: вводные слова, лексико-грамматический повтор, порядок
слов. К периферии «поля присоединительности» относятся построения, в которых
основным формальным показателем присоединения является интонация.
В ряде работ, касающихся анализа
присоединительных фрагментов, сделана попытка разграничить
похожие лингвистические явления: присоединение – парцелляция – неполнота
высказывания (Блох, 1969; Иванчикова, 1968; Ванников Ю.В.; Сковородников,
1981; Прияткина, 1962; Кобзев, 1964; Виноградов А.А., 1984 и многие другие).
Присоединение квалифицировалось по месту в системе языка; по структуре и
семантике; по цели употребления в тексте (экспрессивность); по показателям
присоединения в речи; по графическому оформлению в письменной речи
(пунктуация).
Новое направление лингвистических
исследований связано с изучением функционирования языковых единиц и их ролью
в коммуникации, речевом поведении людей (коммуникантов). На смену
системно-структурному подходу в изучении языковых явлений пришел
коммуникативный подход, базирующийся на категориях семантики, синтактики и
прагматики. Согласно коммуникативному подходу, любая языковая единица
исследуется с точки зрения взаимосвязанности содержания, сочетаемости с
другими единицами и участия в акте коммуникации «говорящего» и «слушающего».
Текст – это основная единица языка и речи, т. к. именно он способен выразить
законченное высказывание, передать коммуникативное намерение человека,
участвующего в речевом общении. Предложение в тексте осознается и
воспринимается не само по себе, а в аспекте своих связей с другими
предложениями как часть целого, как компонент, клеточка текста. Это
минимальная коммуникативная единица текста, по выражению Г.В. Колшанского,
«нижнее звено текста».
Присоединительный фрагмент может
существовать только в тексте, само его появление продиктовано условиями
текста. Присоединительный характер конструкции обнаруживается в контексте.
Контекст отличается от текста. Он представляет собой соотнесенность сегментов
текста с другими сегментами. Контекст может быть эксплицитным, т. е.
выраженным, вербально и невербально, и имплицитным, т. е. явно
невыраженным. Имплицитный контекст является либо одним из видов пресуппозиции,
либо фоновым знанием коммуникантов о предшествующих текстах. В зависимости от
функций выделяются несколько типов вербального контекста: компенсирующий,
интефицирующий, разрешающий, помогающий. Невербализованными бывают как общие
знания (пресуппозиции), так и операции над ними (когнитивные модели), имеющие
место в мыслительной деятельности коммуникантов при продуктивной и
рецептивной речевой деятельности. Понимание имплицитного смысла достигается в
этом случае благодаря установлению логической связи именно между указанными пресуппозициями и вербализованным продуктом
речевой деятельности в контексте.
Членение текста на смысловые
фрагменты связано с актуальным членением. Актуальное членение – производное
от семантико-синтаксической структуры предложения и конкретного текста (или
речевой ситуации). Это определение было дано Г.А. Золотовой, которая
отметила, что само понятие семантико-синтаксической структуры не предполагает
семантики в виде надстройки над синтаксической схемой или в виде последующего
наполнения, семантические категории – это элемент структуры предложения. В
этом смысле семантико-синтаксической структурой предопределяются потенции
актуального членения или коммуникативного использования предложения. А
«выделение синтагм или, вернее, членение на синтагмы всегда связно с точным и
полным осмыслением целого сообщения или целого высказывания» (В.В.
Виноградов, 1950).
Дополнительная информация,
представленная в присоединительных фрагментах, является ремой по отношению к
предшествующему контексту. Рема имеет двойную
функциональную направленность: внутри предложения она
противопоставлена теме; за рамками предложения вступает в смысловые отношения
с ремами соседних предложений. Таким образом
создается рематическая доминанта. Г.А. Золотова выделяет несколько типов
рематических доминант. Для текстовых фрагментов, содержащих описание места,
характерна предметная доминанта; для характеристики персонажа, предмета –
качественная; для динамики действия – соответственно акциональная. Статальная
доминанта характерна для описания состояния (природы, среды, лица).
Статально-динамическая доминанта показывает изменение состояния, переход от
состояния к действию, а импрессивная описывает субъектно-оценочное восприятие
действительности.
Для фрагментов присоединительного
характера наиболее распространенной является качественная доминанта, а также
акциональная, статально-динамическая и импрессивная доминанта.
Например:
– Олик! – жарко прошептал Сашка.
– Отдай мне порошок. Понимаешь, уснуть не могу, а один боюсь остаться, сам с
собой боюсь остаться. С детства это у меня…
Вот он стоит в широком проеме
ворот, как на экране. Рубаха напрочь распахнута, из
кармана горлышко с сургучом торчит. Стоит, изучает: как тут к нему относятся?
Почтительно ли?
Крутой нравом, занозистый мужик,
еще в гражданке избалованный как редкостный спец по
машинам, Андрюха и на войне марку держал высоко. Позволял себе повышать голос
на нас и даже вредничать с начальством…
Андрюха обернул вставышек
железной ручки пером наружу, вынул пробку из чернилки-непроливашки. Макнул
перо, сделал громкий выдох и занес перо над бумагой – три класса вечерней
школы! С такой грамотой писать под диктовку!..
А тут обнаружилось еще одно
немаловажное обстоятельство: за Сашею начал ухаживать техник из районного
узла связи. Человек при форме, начитанный и культурный.
И вот пальнул какой-то ариец
зловредный из винтовки, и нет чтобы в мякоть угодить
– перебил кость, сделал меня нестроевиком. Иди теперь кирпичики таскай либо
мыло вари…
Карусель содеялась такая, что
ничего не поймешь: то немцы у нас окружении, то мы у них, то и немцы, и мы в
окружении, в чьем – одному Богу известно. Взяли один
древний городок. Сдали. Опять что-то взяли, его ж вроде, только уже ночью. Не
узнать городишко. Побит. Искрошен, весь дыму.
Слег братан
мой и уж больше не справился. Не осилил фронтовых увечий. Напоследок наказал
похоронить его рядом с Петрушей… постараться выдать замуж Лильку… Ежели самому приспеет – брать изгашинскую, лучше всего
Уфимцеву Таньку – баба надежная, хоть и с диким характером, да на нас,
Сысолятиных-Заплатиных, иную и не надо. Сломан.
Давеча, когда сгреб Егор
Романович за грудки Хыча, мелькнула мысль столкнуть эту падаль вниз – там, в
распадке, забьет его каменьями, затянет илом, лесным хламом, и никто не
узнает, куда делся Хыч… Не столкнул, не поднялась
рука.
Совсем уже бедолажным бабам делал
он работу за так… Такая вот мелкая работа и свела
его с брошенкой Зинкой. Жених ее, Коля, поехал добровольно поднимать целину.
И поднял! Слух дошел – жена его из городских красавиц, волос высотным этажом
носит.
В первом присоединительном
фрагменте «с детства это у меня» актуализируется состояние героя «уснуть не
могу, а один боюсь остаться». В предтексте автор рассказывает о деддомовском
прошлом этого раненого, который, несмотря на тяжелое ранение, хочет быть
сильным до конца: балагурит, поддерживает других раненых. И никто и не
подозревает, насколько тяжело он ранен. Здесь представлена статальная
доминанта.
Во втором, третьем, четвертом и
пятом примерах актуализируется качественная доминанта: характеризуется
внешний вид персонажа («Рубаха напрочь распахнута,
из кармана горлышко с сургучом торчит…»), поведение героя («Позволял себе
повышать голос на нас…»), уровень образования («три класса вечерней школы!»),
социальное положение лица («Человек при форме, начитанный и культурный»).
В шестом и седьмом примерах в
присоединительных конструкциях представлена статально-динамическая доминанта.
Из предыдущего текста шестого примера мы узнаем об очень активном
человеке, который добровольно пошел на фронт. И в мирной жизни, и на войне он
привык быть первым; но, получив ранение, он почувствовал себя ущербным,
второсортным нестроевиком («Иди теперь кирпичики таскай либо мыло вари…»). В
седьмом примере показано изменение состояния городка до и после его взятия
(«Побит, искрошен, весь в дыму»).
Импрессивная доминанта
обнаруживается в предложении восемь. Здесь герой (братан)
дает субъективно-оценочную характеристику герою («Сломан»). Из предтекста мы
знаем причины такой характеристики: герой рано потерял родителей, воевал, был
репрессирован, личная жизнь его после войны и лагеря не сложилась.
Присоединительный фрагмент в 9-м
и 10-м тексте актуализирует акциональную доминанту, в которой описывается
действие, а потом динамика его развития («…мелькнула мысль столкнуть… Не столкнул, не поднялась рука»; «поехал добровольно
поднимать целину. И поднял! Слух пошел – жена его из
городских красавиц…»).
Незамещенные позиции
присоединительных фрагментов позволяют актуализировать замещенные, т. е.
усилить информативную значимость членов предложения, обозначенных в реме
базового компонента. Подчеркивание, выделение рематического компонента в
присоединительном фрагменте текста часто происходит путем невербализации
темы, а единственным вербализованным компонентом оказывается рема, что
привлекает внимание читателя.
С развитием лингвистической
прагматики и коммуникативной лингвистики возрос интерес ученых к
функционированию приоединительных фрагментов в тексте и в речи. В центре
внимания оказалась выполняемая ими коммуникативная функция актуализации в
дискурсе и их роль в текстообразовании.
Известно, что синсемантичность
присоединительных конструкций не позволяет выступать им изолированно. Они
возможны только в дискурсе или тексте. Если присоединение – категория
текстовая, вполне естественным оказывается вопрос о тексто-
и смыслообразовании, об особенностях функционирования разных видов
присоединительных конструкций в различных типах текста. Фрагменты
присоединительного характера обнаруживаются как в диалогическом, так и в
монологическом тексте.
В последние десятилетия усилилось
внимание исследователей к тексту и процессу его порождения, т. е. дискурсу.
Рассмотрение синтаксических единиц обычно проводится с учетом
текстового критерия: влияние контекста, синтагматические связи, характер и
специфика реализации текстовых потенций анализируемых единиц. Существуют
разные подходы к определению текста (И.Р. Гальперин, 1981; Г.В. Колшанский,
1985; Л.М. Лосева 1980; О.И. Москальская, 1981). И.Р. Гальперин понимает
текст как «некое упорядоченное множество предложений, объединенных различными
типами лексической, логической и грамматической связи, способное передавать
определенным образом организованную и направленную информацию» (Гальперин
И.Р., 1981). Если руководствоваться этим положением, то текстовыми единицами
следует считать некое единство (сверхфразовое единство, сложное
синтаксическое целое, диалогическое единство). Однако конструкции с
присоединительными фрагментами могут функционировать и в отдельных фразах,
образующих текст. Несмотря на различие в определениях сущности текста,
выделены его общие черты:
1. Текст – это
прежде всего речь, погруженная в жизнь, т. е. одновременно и процесс его
создания, и продукт – речетворческое произведение (продуцирование текстов и
их осмысление происходит в процессе коммуникации).
2. Текст – это законченное,
завершенное произведение, реализованное в письменной форме.
3. Текст – это продукт речевой
деятельности, имеющий собственную внутреннюю структуру, определенное строение
и обладающий средствами связанности его частей.
Текст выступает не только как
конкретная единица, связанная с реальным актом коммуникации, но и как
абстрактная единица наивысшего уровня. В связи с этим в лингвистической
литературе появляется термин «дискурс», т. е. наблюдаемое, конкретное
проявление языка и речи, погруженной в жизнь, реализация системы в речи.
Текст – это и то, что существует в языке как абстрактная модель, и то, что
создается по этой модели в процессе речевой деятельности. Если текст
является продуктом дискурса, то в нем соответственно пересекаются
коммуникативная, когнитивная и эмотивная функция языка. Единицы текста
являются коммуникативным целым, актуализированным в сознании получателя и в
процессе сотворчества коммуникантов.
Г.А. Золотова выделила типы
текста, или речевые регистры. «Речевые блоки изобразительного и
информативного регистров являются теми понятийными единицами, из которых
составлены (или могут быть расчленены) тексты различного коммуникативного
назначения» (Золотова Г.А., 1984).
Особенностью исследования
присоединения является рассмотрение присоединительных фрагментов текста в
реальных речевых ситуациях.
Значение всех единиц языка
реализуется в тексте, который создает условия для существования, проявления
этих единиц.
Именно в тексте все средства
языка становятся коммуникативно-значимыми, коммуникативно-обусловленными,
объединенными в определенную систему, в которой каждое из них наиболее полно
проявляет свои сущностные признаки и, кроме того, обнаруживает новые,
текстообразующие функции. Конечное назначение каждой единицы языка – это
вклад, который вносится ею в образование текста-сообщения.
Языковые варианты, обслуживающие
те или иные уровни языка в процессе коммуникации, участвуя в построении
текста, приобретают новые свойства, функции и становятся элементами текста.
Текст синтезирует языковые и речевые варианты всех уровней, объединяет в себе
языковые сущности и речевые свойства.
Под воздействием текста в
составляющих его элементах реализуются новые, дополнительные значения, либо
существующие в системе в скрытом, латентном состоянии, либо порождаемые
конситуацией. Эта особенность функционирования языковых единиц различных
уровней в речи является одним из признаков, которые отличают текст от простой
совокупности не связанных между собой предложений, и подтверждает тезис о
том, что одна из основных функций единиц текста смыслообразующая. Наличие в
тексте конструкций, которые не способны в изолированном положении, вне
конситуации, нести все необходимые для понимания смыслы, не является
препятствием для создания текста и формирования смысла.
Единицы синтаксиса организуются
при опоре на смыслообразующий контакт. Это ближайшее, контактное, и
отдаленное, дистантное, окружение, при помощи которого реализуется
содержательная сущность конструкции. Процесс смыслообразования протекает в
интенциональных для данной единицы контекстах, каждый из которых включает в
себя элементы речевого намерения автора.
Типичной сферой реализации
присоединительных фрагментов является монологическая речь. Процесс
текстообразования отражает авторские реакции, рефлексии и интенции. Автор при
построении текста использует не только модели «сложных целых», но и
прагматику слова, словосочетания, которые воздействуют на семантику имени,
лингвосоциальное значение слова превращается в индивидуальный
психофизиологический смысл – интерпретацию авторских проекций.
Основное свойство текста – это
способность передавать информацию. Информативность
коммуникативных регистров монологических текстов связана с их отражательной
способностью: повествование, например, – это динамика ритма, направленность,
повторяемость ситуации, факта, события; описание – это характеристика
сведений, «инвентарь» ситуации, факта. Монологическая речь строится в
виде двух последовательностей – аргументированных и представляющих (изобразительных).
По мнению В.В. Одинцова, первые дают такие виды логических единств, как
определение-объяснение и умозаключение-рассуждение, а вторые –
характеристику-описание и сообщение-повествование.
По мнению Г.А. Золотовой,
коммуникативные типы, или регистры речи, – понятие, абстрагированное от
множества предикативных единиц и их объединений, употребленных в однородных
текстах. Определением коммуникативных регистров и их конкретных текстовых
реализаций – регистровых блоков – фиксируются повторяющиеся закономерности
организации языковых средств, а не объем этих блоков.
«Коммуникативно отторгнутые»
присоединительные фрагменты текста стимулируют мыслительную деятельность
слушателя, читателя и тем самым привлекают его внимание. Попытка воссоздать
текст без имеющегося в нем присоединительного отрезка нарушит
структурно-семантическую сегментацию текста, его дискретность и скважинность,
нарушит последовательность смыслов (квантовость), снизит экспрессивность
текста. Присоединительные конструкции функционируют в текстах различного
типа: тексты-повествования, тексты-описания, тексты-рассуждения, тексты
смешанного типа, тексты с описанием и рассуждением.
В художественной прозе
изобразительно-повествовательный регистр служит
основным средством развития сюжетной линии. В нем дается представление о
развитии описываемых событий, на первый план выдвигается порядок протекания
действий, процессов, явлений. Для изобразительно-повествовательного регистра
характерны динамическая смена фаз и признаков, а также акцент на действии и
состоянии, соответственно использование конструкций аористного значения. По
мнению Г.А. Золотовой, объясняется это тем, что их фиксированное значение
настоящего времени реальной модальности способствует изображению действия как
наблюдаемого пишущим в момент его совершения.
Например:
«Вся родня сбежалась. Убогая
Дарья тоже прибежала… Она приняла к себе раненого инвалида. Родила от него
двух гренадеров. Живет своим домом и семьей. Ломит. Свой дом тянет, да еще и нашим помогает».
Коммуникативные высказывания в такого рода текстах,
подчеркивающих динамику действия, имеют акциональную предметную доминанту,
иногда с элементами субъективной оценки.
В текстах-описаниях
присоединительная конструкция актуализирует качественную рематическую
доминанту.
«Вместе с деловитыми, спокойно
свое дело исполняющими последователями железного Феликса в квартире нашей
появилась парочка – он и она. Молодые еще, но в себе уже уверенные».
В художественной прозе при помощи
описания создается второй план, сообщающий о свойствах, качествах, пассивных
состояниях субъекта, объекта. В текстах описательного типа преобладают
присоединительные конструкции с опущенным сказуемым.
Для текста-рассуждения характерна
стройность и логичность, последовательность в изложении фактов и определенная
размеренность. В нем содержатся сообщения о фактах, мыслях героя с
логическими выводами или субъективными оценками. Понятия и явления логически
связаны, между ними четко прослеживается причинно-следственная связь.
«Как постичь умом этот мир?
Почему козырной картой ходит и ходит смерть? Ходит и бьет, ходит и бьет… И кого бьет? В первую голову детей, женщин, молодых
парней и непременно выбирает тех, кто посветлее,
посовестливее. Нет, он, Иван, не ищет справедливости. Какая уж там
справедливость после того, что повидал на войне!»
Присоединительные конструкции
часто вносят в текст алогичность. Нарушают последовательность рассуждения.
Для языка художественной
литературы характерен изобразительный тип речи. При изучении
дифференцированности синтаксических моделей с точки зрения их связанности с
речевыми регистрами Г.А. Золотова отметила, что одно и то же предложение
может быть использовано в разных регистрах. Синонимия синтаксических
конструкций может рассматриваться как межрегистровая и внутритекстовая. Кроме
того, в одном тексте могут содержаться и повествования, и описания, и
вопросительно-ответные блоки (элемент текста-рассуждения).
«Она снимает со стены портрет
мужа. На портрете мужик с плоским лицом, похожим на лопату. Тот Василий,
которого она помнила, был совсем-совсем другой. Он был таким, каким его ни
фотограф и никто на свете не мог увидеть, кроме нее. Взять глаза на портрете.
Они изумленные, ошарашенные. Будто сел человек мимо
стула. А его в это время засняли. В тех глазах,
какие она знала, было радостное крошево из приветливости, широкодушия и
озорства. А уж если нет тех глаз, то и смотреть не на что. Без глаз как без
души».
Данный отрывок можно
рассматривать двояко – описание и повествование. Действия происходят как бы в
момент речи, что характерно для повествований. Но в нем содержится
характеристика объекта, а присоединительный компонент актуализирует
качественную доминанту (портрет, который не выражает особенностей взгляда
глаз мужа – портрет без души) и дает оценку – умозаключение.
Нередко присоединительные
конструкции обнаруживаются в текстах смешанного типа – с элементами описания
и рассуждения.
«Стали мы жить-поживать: пятеро
ребят, бабка с дедкой, Костантиновы родители,
Лелькина сестра-перестарка – умом и красотой ушибленная. Ничего нам не
хватало – Лелька старалась изо всех сил. Тянула воз так, что кости в ней
брякали, жилы скрипели – да где ж бабе одной? Орава!
Но нрав ее веселый, характер уживчивый… через все трудности… помогали нам
переваливать, пущай и с одышкой».
Являясь продуктом текста, присоединительный
фрагмент, в свою очередь, реализует текстовые потенции и обладает
способностью двигать текст, принимая участие в реализации таких важных
текстовых категорий, как информативность, когезия и модальность. Выступая в
конвергенции (функции актуализации) с другими средствами экспрессии
(неполными предложениями, парцелляцией), данные конструкции реализуют
категории континиума, проспекции, ретроспекции и цельности.
Литература:
Астафьев В. Жестокие романсы: Рассказы. – М.: Эксмо, 2002.
– 864 с.
Блох М.Я. К проблеме присоединительных связей предложений // Уч. зап.
МГПИ. – М., 1969. – № 367.
Ванников Ю.В. Синтаксические особенности русской речи (явления
парцелляции). – М., 1969.
Виноградов А.А. К вопросу о диффенциации явления парцелляции и динамического
присоединения // ВЯ. – 1981. – № 3.
Виноградов В.В. О языке художественной прозы: Избр. труды. – М., 1980.
Гальперин И.Р. Текст как объем лингвистического исследования. – М., 1981.
Золотова Г.А. Роль ремы в организации и типологии текста // Синтаксис текста //
Отв. ред. Г.А. Золотова. – М., 1973.
Золотова Г.А. Очерк функционального синтаксиса русского языка. – М.: Наука,
1979.
Золотова Г.А. Коммуникативные аспекты русского синтаксиса. – М.: Наука, 1982.
Золотова Г.А., Онипенко Н.К., Сидорова М.Ю. Коммуникативная грамматика
русского языка. – М., 1998.
Иванчикова Е.А. Парцелляция, ее коммуникативно-экспрессивные и синтаксические
функции // Морфология и синтаксис современного русского литературного языка.
– М., 1968.
Кобзев П.В. Неполные предложения присоединительного типа. – АКД. Л., 1964.
Крючков С.Е. О присоединительных связях в современном русском языке //
Вопросы синтаксиса современного русского языка. – М., 1950.
Москальская О.И. Грамматика текста. – М., 1981.
Прияткина А.Ф. Грамматика присоединительных конструкций // Уч. зап.
Дальневосточного гос. ун-та. – Владивосток, 1962. – № 5.
Сковородников А.А. Экспрессивные синтаксические конструкции современного
литературного языка: Опыт системного описания. – Томск, 1981.
Адрес СахГУ: 693008, Южно - Сахалинск,
ул. Ленина, 290. Телефон премной 42-43-57
Copyright © 1998-2004 Сахалинский государственный
университет. Рег. ном.: 0320301038
|
